Русские студенты немецких университетов (1)
Я часто обращаюсь в своих передачах к проблеме предрассудков, предубеждений, стереотипных представлений о тех или иных проблемах, эпохах, народах. Одним из таких стереотипов является образ средневековья – мрачной, жуткой поры в истории человечества, эпохе разгула мракобесия и инквизиции. Между тем, университеты также относятся к наследию Средневековья. Правда, в России первое учебное заведение такого рода появилось лишь в середине восемнадцатого века. Однако история русского студенчества насчитывает, по меньшей мере, лет триста, а, скорее всего, и того больше: удалось обнаружить следы русских студентов даже в средневековой Европе.
"Amore scientiae facti exules" АМ-ОРЕ СКИ-ЕНТИЭ ФАКТИ ЭКСУЛЕС - "от любви к учености сделавшиеся изгнанниками", - так говорили о себе студенты в средневековые времена. Но если для европейских юношей подобное "изгнание" было часто весьма условным и многие попросту кокетничали им, то для восемнадцати российских их сверстников, отправленных в начале XYII столетия царем Борисом Годуновым учиться за границу, оно приобрело самый прямой смысл: никто из них не вернулся на родину, а один даже стал английским пастором. Правда, история эта больше похожа на легенду, потому что серьезные документальные свидетельства об их учебе в европейских университетах не сохранились.
Первые российские студенты, о которых известно больше, появились в Западной и Центральной Европе (в основном, в Германии) во времена Петра Первого. Об этом и последующих поколениях русских студентов, учившихся в немецких университетах, об их судьбе и вкладе в русскую науку и культуру рассказывает книга Андрея Андреева "Русские студенты в немецких университетах XYIII - первой половине XIX века", которая вышла в московском издательстве "Знак". С этой книгой и познакомит вас сегодня рецензия Владимира Анзикеева.
Автор книги "Русские студенты в немецких университетах XYIII - первой половине XIX века" попытался собрать сведения обо всех русских студентах. Их имена и другие данные помещены в Приложении, где представлены все исходные данные, почерпнутые из университетских матрикул. Матрикулы - это рукописные книги (тетради), куда заносились сведения обо всех поступивших. Русские студенты обнаружены в матрикулах более, чем двух десятков немецких университетов. До 1810 года их больше всего числилось в Гёттингене (133). Кроме того, наиболее значимыми были Галльский, Кенигсбергский, Лейпцигский, Страсбургский, Лейденский, Виттенбергский, Йенский, Кильский и Эрлангенский. Всего за почти сто лет (с шестидесятых годов восемнадцатого века до середины девятнадцатого) здесь училось немногим меньше тысячи русских студентов. Это, с одной стороны, очень мало. Достаточно сравнить хотя бы с многотысячным студенческим потоком из Прибалтики, где жили остзейские немцы. Однако, с другой стороны, общее количество российских студентов в Германии примерно соответствует общему количеству студентов, учившихся в Московском университете в XYIII веке.
Но почему выбор России пал именно на Германию?
К рубежу XYII-XYIII веков Германия подошла с развитой системой образования, отличавшейся самой густой «плотностью» университетов в Европе. Российские студенты учились, как правило, в протестантских городах. Причина не только в географической близости к России тех немецких регионов (в частности, на северо-востоке), где исповедовали, в основном, протестантизм, но и в том, что в католических регионах местные правители осознали необходимость модернизации университетов куда позднее, чем в протестантских. В чем же заключалась эта модернизация? В превращении университета из средневековой корпорации в государственное учреждение. Для политики просвещенного абсолютизма, к которой постепенно переходили немецкие княжества, университет как учебное заведение был привлекателен с двух сторон. Во-первых, он мог готовить для государства образованных чиновников (а не только пасторов, медиков и юристов, как в средние века), во-вторых (что очень важно), это могло приносить доход казне за счет студентов из других немецких и ненемецких государств. Первым из таких модернизированных университетов стал университет в городе Галле (тогда Пруссия), основанный в 1694 году, затем его примеру последовал Гёттингенский. Кстати, одним из основателей последнего был немецкий просветитель и покровитель науки барон Герлах Адольф фон Мюнхгаузен, бывший тогда министром в ганноверском королевстве. Этот Мюнхгаузен совсем не походил на известный сказочный персонаж. Он (один из немногих тогда) понимал, что слава университета держится не столько на блестящих именах ученых, преподающих там, сколько на создаваемой вокруг инфраструктуре науки. Следует отметить и последовательно проводимую Мюнхгаузеном секуляризацию университета. Учебный процесс и управление носили всё более светский характер: богословский факультет был лишен права цензуры и уступил главенствующее положение философскому. Именно в Геттингене впервые занятия наукой были соединены с "благородным образом жизни просвещенного человека". И впервые в истории именно Гёттингенский университет целиком содержался за счет государства. При этом "высочайшая опека" сводилась не к давлению или диктату, но лишь к тому, чтобы обеспечить профессорам (которых и приглашали власти) необходимое материальное положение, предоставить нужное оборудование, учебные пособия, книги… Но создавать благоприятные условия для преподавания и научного творчества – это означало также: уважать свободу мнений и права студентов и преподавательского состава. Нет ничего удивительного в том, что в Германию охотно переезжали преподавать самые известные европейские ученые из других стран.
Впрочем (заметим в скобках), обучение первых русских за границей поначалу не было связано с университетами. Царя Петра, в первую очередь, интересовало получение чисто практических навыков. Но Великое посольство, отправившееся в 1697 году в Европу вместе с царем, не могло миновать университетские города. Первым из них был Кенигсберг. Именно здесь уже в следующем году появились первые русские студенты: Блюментрост, Виниус, Шафиров, - всё дети ближайших сподвижников Петра. Но все трое вскоре перебрались в Галле.
Объясняется это просто. В Галльском университете преподавал профессор Франке, родственные связи которого достигали Немецкой слободы в Москве, о чем свидетельствует обширная переписка. Один из корреспондентов профессора был домашним учителем в семье Блюментростов. Вот что писал ему Франке по поводу возможного приезда в Германию новых студентов из России:
"Мы хотим содержать у себя русских так же, как бы мы желали, чтобы и они содержали бы у себя наших детей. И я охотно употреблю наше крайнее усердие, чтобы вернуть их полезными орудиями их Отечеству".
Замечу: для того чтобы обеспечить русским студентам максимально благоприятные условия, немецкий профессор обещал, что он сам и его сотрудники выучатся русскому языку. Вообще говоря, Великое посольство возбудило в Европе общий интерес к России, своего рода "поворот европейских умов на Восток". Философ Лейбниц уже через год активно обсуждал с Франке новые экономические и политические возможности, открывающиеся в связи с этим для Европы и интересовался участием Франке в посылке в Россию немецких учителей. На обратном пути царь Петр останавливался в Галле. Правда, его встреча с Франке не состоялась, но с профессором беседовали другие члены Великого посольства. И через год в Галле появились русские студенты.
Всего в царствование Петра на учебу в немецкие университеты (в Галле, Кёнигбсерг, Лейпциг и Лейден) выехали 54 человека. Что интересно: это были преимущественно выходцы из недворянских сословий. Позже это дало историку Карамзину повод констатировать, что ученое сословие российское вырастало, главным образом, из "презренной бедности". В ходе обучения возник вопрос о "государственной пользе", то есть о смысле и задачах учебы с точки зрения российского государства. Какая служба могла ждать молодых людей (тем более не дворян) по возвращении в Россию? В петровские времена, как пишет Андрей Андреев, на этот вопрос так и не нашли ответа.
Продолжение следует...