08.07.2001 "Спасите советский жаргон!"

Граждане, спасите советский сленг, он вымирает! Выросло поколениедетей, не знающих, что такое «в магазине выбросили Анну Каренину». Не говоря о китайских носках с нагрузкой. А загадочные слова вроде«местком» или «разнарядка»? Сознание нынешних русских, кажется,окончательно вытеснило партийно-коммунальную феню, и это тем более удивительно, потому что жизнь в современной России все большеприближается к своим советским первоистокам. Как всегда в роли хранителей родной речи выступает эмиграция.

Помните разговоры о чистоте русского языка у эмигрантов первой волны? Так и теперь, только у эмигрантов третьей волны можно услышать, что что-то куда-то завезли или где-то давали. Но, может быть, Бог сней, с этой феней? Вымерла, и ладно? Проблема в том, что вместе с официальным советским жаргоном в прошлое уходит и язык контркукльтуры. Язык рок-музыкантов и подпольных художественных тусовок, эзотерических искателей и диссидентов.

Сегодня, когда официальным наречием в метрополии стала смесь «business Russian" с воровским жаргоном, вопрос о сохранении альтернативных сленгов советской эпохи стал важным государственным делом. На месте Российской академии наук я бы, вместо того чтобы заниматься правописанием слова «парашют», немедленно послал бы фольклорные экспедиции к уцелевшим панкам и хиппи советских времен. Наши внуки должны знать, что «хайратник» - это не многоженец на языке немцев Поволжья, а такая специальная повязка на голове, которую наши деды носили из принципа, а наши матери на занятиях по аэробике.

Особенно жалко музыкальный сленг. Он был символом независимости от «совка», тоже, между прочим, забытое слово. Начавшись в джазовых оркестрах еще до войны, он в 60-е годы стал общенациональныммедиумом тайной свободы, а затем, благодаря прозе Василия Аксенова сделался и частью русской литературной традиции.

Устойчивые выражения этого сленга, вроде архетипической «клёвой чувихи» не нуждаются в комментариях. Однако есть множество тайных слов или производных от них, которые постепенно вытесняются из живой речи. Нынешние лабухи люди прагматичные, и говорят на языке своей эпохи. Эпоха же ботает по фене.

Кстати, само слово лабух - производное от итальянского прилагательного «лабиале» - губной, общего для обозначения всех духовых инструментов. Так что, классическая идиома «лабать на фанере» - в действительности лишена смысла.

Духовики по традиции считаются среди музыкантов кладезем народной мудрости, поэтому, когда я стал задумываться о значении некоторых вымирающих терминов, мне ничего не оставалось, как обратиться запомощью к берлинской флейтистке Наталье Пшеничниковой, в былые времена, основательнице московского фестиваля «Альтернатива», а ныне, одной из важных фигур берлинской музыкальной сцены.

- Есть лажа, большая лажа, производные - глагол «облажаться», а также существительное лажук - это мужской род и лажучка - это женский...

Ну этим то нас не удивишь, слово, «лажа» оно и в классической литературе присутствует, у Бродского, например. Хотя опять-таки, лажук какой-то, затесался, Жив ли он еще?

Другое дело специфические обозначения всевозможных музыкальных халтур. О самом этом слове еще Виктор Шкловский писал. Что есть две халтуры, греческая и татарская. Что у греков это слово означает вообще любой заработок, а у татар лишь работу спустя рукава. Что сие слово означает у лабухов, целиком зависит от их настроения.

- Помню подошел ко мне один студент с нашего факультета и говорит:«Наташка, пойдем жмура тащить!» - Я ничего не поняла. «Ну, пойдем, -говорит, - жмура тащить, на похоронах поиграем! Здорово! Денег заработаем....» Я, по непонятным причинам, отказалась. До сих пор жалею.

Для справок: в немецком музыкальном сленге халтура именуется словом «мугге», а халтура похоронная «груфтмугге».

- «Бирлять» - это значит «есть», «кирять» -- означает «пить», «друшлять» - «спать». «Кочумать» - это «тихо отсидеться», и туда же относится выражение «прикинуться шлангом».

Язык музыкантов еще часто именуют музыкально-воровским жаргоном. Многие слова, например «башлять» встречаются и в лагере, и в консерватории имени Чайковского. Знаменитая генеалогия Жванецкого,«консерватория-суд-Сибирь» не так уж и далека от истины. И вряд ли эта ситуация является специфически русской, чтобы проверить это предположение, я обратился к другому эксперту, на этот раз к гитаристу Рафаэлю Комарницки из города Саарбрюкена. Свою карьеру в Берлине он начинал в хип-хоп тусовке.

- Конечно, там есть множество американских заимствований. Но вообще-то в хип-хопе не столько вербализируют, сколько показывают, проигрывают... Большинство членов нашей группы были чернокожими, латиноамериканцами и уже сидели. Мне вспоминается басист, такой колоритный берлинский тип, он все время клацал челюстью, когда разговаривал. Вообще-то он был немножко псих, и как-то раз в кабаке все порушил, а потом хотел уйти. Вызвали полицию и пытались вшестером его удержать, но он все равно хотел уйти. И ушел.

Как видим, для немцев обаяние личности сильнее языковых стандартов. Да и в России прелесть потайных языков, увы, прошла, теперь ясно, что никакой защиты от внешнего мира они не гарантируют. Остается только одно- кирять.

Прежде чем последовать совету ностальгирующего по "красному словцу" Сергея Невского, познакомьтесь с очерком о сетевой литературе нашего петербургского автора Евгения Майзеля. Мысли свои он облачил в нелёгкий для восприятия компьютерно-филологический жаргон.

Публикация этого материала несколько запоздала. (Время, впрочем, есть то, за чем успеть невозможно в принципе, ведь даже те, кто это самое время создаёт, всё равно отстают от собственных требований).И хотя актуальности в нем (исследовании) до сих пор по самое темечко (монументальный труд, что и говорить; и потом, будем всё-таки учитывать, что я довольно глубокий и проницательный автор), следует всёже описать тот исторический момент, когда была написана его (исследования) основная часть, перед тем как затеряться на 12 тысячах кластеров моего HD.

Это было время, когда Аделаида Метелкина уже открыла огонь по штабам (или, лучше, двинулась в будничный свой подход), а слово Немиров ещё не стало бранным. Некоторые исторические ресурсы заиндевели в статуарной неизменности (скажем, «Ленин» не выходил, если не ошибаюсь, больше полугода - ранее рекордно долгий срок), других,миновавших посткириенковский апофеоз, начали обвинять в регрессии («Современную русскую литературу» www.guelman.ru, например). Гостевые книги сложились и вылупили из себя суперуспешного (в смысле карьеры) критика, одного, что для нас важно, из чистейших своих адептов: классического сетератора, если понимать под сетературой то, что мы намерены понимать под ней ниже…

Сейчас не то. Кузьминский www.russ.ru давно отчислен из «Русского Журнала» www.russ.ru; Курицыну осталось получить крупную премию и уехать подымать периферию (три года назад, на фестивале Неофициальная Москва, он говорил, помнится, что недостаточно дорасти до Москвы, её надо и перерасти уметь); практика участия в Гостевых книгах приелась многим ярким её представителям…

Термин

Сетература. Когда-то об термин сей поломалось немало клавиш. С точки зрения литературоведения, такой вещи не существует. Филологи почти хором утверждают, что трансфер-протокола недостаточно для превращения скучного романа, проходной рецензюшки или глупой реплики с места в доселе неизвестные науке жанры.

(А попытки создания полинарративных текстов, с использованием, для начала, гиперссылок до сих пор единичны, и популярность им в ближайшее время не грозит. Кроме «Романа» Романа Лейбова www.cs.ut.ee, так сразу ничего и не вспомнишь. Последовательный нарратив, с которым прогрессивное человечество в слезах распрощалось в старых бородатых гг., жив, здоров и любим, как, постфактум, оказывается).

По-своему, литературовежьи, филологи правы. Но кого, кроме них, интересует текст?! И сверх того, есть ещё такая мелочь, как исторические условия письма. Уж не влияют ли они, чисто случайно, на литературоведческий статус текстов?..

Кряхтя и отдуваясь, ученые записывают в свои книжицы новые слова. А нам остаётся два пути.

Первый - поддаться эссенциалисткому психозу и попытаться наполнить понятие "сетературы" неким собственным (гипер-) смыслом. Так, если загнать аналитика в подвал и хорошо прикрепить его к гимнастическим козлам, он, вероятно, скажет, что термин «сетература» удобен для номинации им тех произведений, которые только в Сети и публикованы. А если они, произведения, еще и специфику киберпространства учитывают, то бишь снабжены дополнительно гиперссылками, то ярлык «сетература» (в дальнейшем с.-ра) просто обязан к ним, как банный лист, пристать. В этом случае аналитик также не избежит экзекуции, но, возможно, с ним обойдутся без применения паяльной лампы.

Второй путь гораздо более элегантен, менее травматичен и представляет собой типичный оффшор, по всем понятиям: сетература (в дальнейшем с-ра) - это то, чем занимаются сетераторы (в дальнейшем с-ры). Со с-рами же разобраться куда проще.

Сетераторы

Исходя из этого нехитрого посыла, мы будем именовать всех сетерайтеров, которые считают свою жалкую деятельность литературной или выказывают в этой области свои жалкие амбиции, - с-рами. И пусть в этом случае их сообщество будет напоминать не закрытый элитарныйклуб, а пиршество убогих инвалидов из бунюэлевской «Виридианы», зато совесть наша будет чиста, и никто не посмеет обвинить нас в предвзятости.

То есть, в пределах данной статьи договоримся, что с-рут обыкновенно только литераторы (про заек), литкритики, а также некоторое количество сознательных guestbooks' райтеров, на деятельность и психику которых Онлайн отложил свои неизгладимые сетевые морщины и шрамы.

Среда обитания

Как легко догадаться, прозаики (выкладывающие свои громоздкие произведения в сеть, нимало не смущаясь захламлением дигитальной вселенной) суть наиболее скучная и неинтересная часть с-ров. Великие тексты их, как правило, не хайпертехтуальны (без линков), и никакой пользы с-ре в её номиналистском понимании от них net. (Хотя читателям оно, конечно, в радость сэкономить на покупке книг). Оживление царит в основном в среде критиков и всяческих культурологов, а такжетех писателей, чьи книжки пока не бросилась раскупать, задрав штаны, офлайновая публика. Создалась дивная картина: широкая общественность, солидные держатели информационных порталов и коммерческих порносайтов отлично ладят друг с другом, в то время как наиболее интеллектуалистая прослойка, включая выпускников Гарварда и просто очкастую шелупонь из провинции, активно друг друга чморит. Либо облизывает, но тоже - с совершенно неприличным, порнографическим прямо рвением.

Из сказанного вытекает, или сказанным обуславливается, или ещё как-нибудь они между собой контачат, но только интересующая нас, наиболее интенсивная в культурном (и специфически сетевом) отношении область с-ры локализована в среде литконкуров, общекультурных и литературных журналах и на гостевых, к этим местам относящимся.

Коммунальная специфика

Когда-то авторство идентифицировалось фамильной печатью, личным почерком и тому подобными трюками из области Empiric World Ltd. В новейшее время бумажной публикации предшествует юридическоезакрепление авторских и издательских прав. Ответственность за предоставленную информацию (для начала, моральную) несут конкретныеавторы, редакторы, корректоры, наборщики. Офлайн постоянно требует считаться с т.н. «реальностью, не зависящей от нашего сознания».

В сети наоборот - посредники между созданием текста и его опубликованием совершенно необязательны, на практике их многочисленныефункции (набора, корректуры, «вывешивания» и т.д.) может осуществлять одно лицо. Эта мгновенность и доступность самоопубликованияприводит, в частности, к тому, что наиболее интересные, с с-рной точки зрения, сайты напоминают смешанные зоны коллективного или, точнее, коммунального [бес-]сознательного. Дискурс торжествует над автором, автор над субъектом, субъект изменившимся лицом бежит к пруду . Как опасался Хайдеггер, единственным и неизменным нашим Посредником стала Техника: железо, софт, единицы, нули. Виртуальныймир техничен и абстрактен одновременно, идентифицировать его героев с безусловной точностью не есть возможно. Отсюда массовая склонность к псевдонимам, чужим именам, анонимности. Даже «имя собственное» под тем или иным мессаджем не является, конечно, удостоверением, ибо электронные эти знаки мог набрать, на самом деле, кто угодно .

Неудивительно, что писанина многих с-ров, носит, как было только что 7 раз повторено, коммунальный характер. Виртуальность публичного пространства распахнула ворота тому, что во времена моего тоталитарного детства, строго по Лакану и Макаренко, именовали безнаказанностью. Речь сейчас не об искусстве ругани, процветающем на форумах, но вообще о том, что преобладающая (и, более или менее, всегда эсплицированно присутствующая) тема с-рной коммуникации - обсуждение не чего-нибудь, а друг друга. Все друг на друга с-рут. Одни делаютэто безрадостно, превозмогая брезгливость, громко шурша (туалетной) бумагой. Другие - весело, оттягиваясь, нарциссично, само- при этомреализуясь.