Премия им. Софьи Ковалевской

- Фонд имени Александра Гумбольдта присуждает стипендии и премии, прежде всего, наиболее перспективным молодым учёным других стран – с тем, чтобы обеспечить им возможность вести исследования в Германии. Фонд занимается этим с момента своего второго рождения в 1953 году. Самая главная для нас цель – создание своего рода разветвлённой партнёрской сети, охватывающей весь мир. Мы не стараемся переманить иностранных учёных, склонить их к тому, чтобы они остались в Германии. Нам гораздо важнее, чтобы они плодотворно поработали в одном из немецких научно-исследовательских институтов какое-то время – скажем, год, – но потом на всю жизнь сохранили с нами тесные дружественные контакты. Сегодня в мире уже насчитывается 23 тысячи таких исследователей – бывших наших стипендиатов. Они регулярно приезжают в Германию, рекомендуют своим аспирантам те научные учреждения Германии, в которых когда-то сами работали, а, кроме того, принимают у себя в стране молодых немецких учёных.

- Премия имени Софьи Ковалевской уникальна. Уникальна потому, что речь идёт об одноразовой акции – эта премия никогда не присуждалась раньше и не будет присуждаться в будущем. Она была вручена единственный раз в конце января в Берлине 29-ти учёным из 13-ти стран. Премия адресована молодым исследователям – самому юному 27 лет, средний возраст – 33 года. Уникальна и сумма премии – каждый из лауреатов получает до 1,2 миллиона евро. На эти средства он может на протяжении трёх лет вести научные изыскания в любом из университетов или исследовательских институтов Германии по своему выбору, обеспечив себе идеальные условия для работы – создавая собственную группу научных сотрудников, набирая лаборантов, закупая необходимое оборудование, инструменты, материалы, литературу и так далее. По призовой сумме наша премия превосходит Нобелевскую.

- Деньги на премию имени Софьи Ковалевской выделило Министерство образования и научных исследований ФРГ. Они являются частью средств, предусмотренных для так называемой «Программы инвестиций в будущее». В прошлом году правительство Германии провело аукцион по продаже лицензий на использование ряда частот для мобильной телефонной связи следующего поколения – UMTS. Основная часть денег, вырученных на этих торгах, пошла на погашение государственной задолженности, но довольно значительные суммы были выделены и на ряд внутренних программ – на финансирование дорожного строительства, например. Часть средств пошла и на научные исследования. Вот из этих денег и выплачивается премия имени Софьи Ковалевской.

- Кандидаты на получение премии отбирались по принципу, которым мы здесь в Фонде все очень дорожим, а именно – учитывалось только качество научной работы как таковой. Иными словами, решая вопрос об оказании поддержки тому или иному соискателю, мы никогда не смотрим, из какой он страны, насколько актуальна тематика его работы и так далее. Единственный критерий – высокий уровень исследований. Заявки поступают от молодых учёных со всего мира, и из них выбираются самые достойные. Таким образом, получение премии – это высокая честь не только для лауреата, но и для страны, в которой он получил образование, это свидетельство того, что научное учреждение, в котором он ведёт исследования, имеет действительно мировой уровень.

- Для присуждения этой премии мы создали специальное жюри – или, если хотите, группу экспертов. Ведь мы постоянно поддерживаем тесный контакт со многими видными немецкими исследователями, способными оценить научный уровень поступающих заявок. И вот мы собрали таких экспертов самых разных специальностей. Всё это – крупные учёные, среди них, например, 6 лауреатов премии имени Лейбница – это высшая научная награда Германии. Мы хотели, чтобы заявки были рассмотрены на самом высоком уровне и совершенно объективно. Каждый из экспертов представлял заявки по своей дисциплине и давал им оценку. Иногда вопрос был как бы очевидным, споров не вызывал – ну, скажем, заявка от очень молодого исследователя, уже имеющего на своём счету 5 важных публикаций. А иногда прежде, чем принималось решение, возникала дискуссия, происходил оживлённый обмен мнениями. И так продолжалось до тех пор, пока не были рассмотрены все заявки и присуждены все премии.

- Как я уже сказал, мы не смотрели на то, откуда тот или иной претендент, нас интересовал только один вопрос: кто действительно хороший исследователь. И то, что из 29-ти лауреатов шестеро – россияне, нас только радует, потому что у нас вообще много стипендиатов из России и потому что это свидетельствует о высоком уровне развития науки в стране. Я вот посмотрел сейчас статистику за прошлый год: из выделенных нами полутора тысяч стипендий россияне получили 120, то есть они – вторая по численности группа после китайцев. То, что в России есть прекрасные научно-исследовательские учреждения и что оттуда приезжают очень способные молодые учёные, для нас не новость. Мы рады с ними сотрудничать и надеемся, что наши контакты будут прочными и долговечными.

- Я родился в 1969-м году, то есть мне сейчас 32 года, скоро будет 33. Родился я в городе Пущино, Серпуховский район Московской области, где и закончил школу. Затем я учился в Московском государственном университете имени Ломоносова на физическом факультете, который закончил в 1991-м году. Потом там же поступил в аспирантуру по специальности биофизика, сотрудничал с Институтом кристаллографии Российской академии наук. В 1994-м году защитил диссертацию и стал кандидатом наук. В 1993-м году у меня завязались контакты с немецким учёным, профессором Мёвальдом (Helmuth Möhwald), он сейчас является директором института здесь. Раньше он работал в университете Майнца, в Институте физической химии, и начиная с 1993-го года, ещё будучи аспирантом, я периодически приезжал к нему выполнять совместные работы. В 1996-м году профессор как бы «перевёл» меня в Берлин, он стал там директором института. Я работал примерно три месяца здесь и три месяца в Москве. Со временем стало ясно, что то время, которое я провожу в Москве, потрачено фактически впустую, потому что реально экспериментальная база страдала, и выполнять исследования на высоком уровне стало практически невозможно. И мне был предложен здесь двухгодичный контракт.

- Дело в том, что, во-первых, этот институт более других подходит мне по тематике, а во-вторых, институты Общества имени Макса Планка гораздо лучше оборудованы, чем университеты в Германии. Я бы даже сказал, не только в Германии, это вообще лучшее место для проведения тех исследований, которые я вёл и продолжаю вести. Я бывал и в Европе, и в США, и могу утверждать, что это лучшее в мире место, где можно продолжать исследования по моей тематике.

- Это коллоидная химия и химия полимеров, то есть один из разделов физической химии. Конкретно я занимаюсь разработкой и совершенствованием нового метода микрокапсулирования – метода, который позволяет помещать широкий круг веществ в микрокапсулы с заданными размерами и свойствами оболочки. То есть мы можем варьировать размер капсул в пределах от десятков нанометров до десятков микрон. И мы можем варьировать такие свойства капсул, как стабильность оболочки, как скорость выхода вещества. Если это лекарственное вещество, то важно, чтобы оно выходило контролированно. С помощью нашей технологии мы можем в широком временном диапазоне дозировать выход лекарственных веществ. Более того, с помощью оболочки мы можем задавать конкретные участки для связывания наших капсул. То есть они доходят до определённых мест и именно там специфически связываются, начинают высвобождать содержащееся в них вещество.

- Кроме медицины, эти разработки можно применять в сельском хозяйстве, в струйных принтерах, в косметической промышленности. Есть много сугубо технических возможностей применения, никак не связанных с биологией и медициной. Одно из главных достоинств этого метода как раз и состоит в том, что он может применяться в самых разных областях человеческой деятельности. Кстати, на основе этих разработок мы вместе с коллегами создали фирму, которая сейчас успешно функционирует. Год назад я ушёл туда работать, но в связи с тем, что я выиграл этот проект, решил вернуться обратно в науку.

- Вы знаете, это было предметом долгих моих переговоров как с фирмой, так и с институтом. Но в Германии настолько жёсткие законы, что мне пришлось выбирать что-то одно, и я вернулся в институт. Я думаю, что во многих других странах – в России-то уж точно, но и в Швеции, и даже в Америке – это было бы можно сочетать, а вот в Германии нельзя.

- В основном рабочий язык – английский. В группе, которую я здесь создал, девять человек, и среди них только одна немка. Остальные – это трое русских, а также люди из Индии, из Америки, из Португалии и из Франции, так что общаемся мы на английском. Немецким языком я владею ещё не свободно, говорю на нём только с некоторыми коллегами в институте. И курс лекций, который мне сейчас предстоит прочесть, буду читать по-английски. То есть я понимаю немецкую речь, но говорю довольно плохо.

- Я родился в 1973-м году в Екатеринбурге – тогда это был ещё Свердловск, – там же учился в школе до 1990-го года. Потом я переехал в Москву для учёбы в Высшем химическом колледже Российской академии наук. Это было тогда совсем ещё новое заведение, его организовали как раз в год моего поступления, и я попал в первый поток. Там я проучился три года и в 1993-м году переехал в Америку, в Корнелльский университет, где в 1997-м году закончил аспирантуру. Там я занимался квантовой химией. По окончании аспирантуры я переехал в Штутгарт, где и работаю сейчас в Институте имени Макса Планка.

- Моя тематика – экспериментальные исследования в области физики и химии твёрдого тела. Мы пытаемся создать новые материалы, новые химические соединения. Мы проводим химические реакции, чтобы по-новому скомбинировать атомы различных элементов и получить какой-то новый материал, который будет интересен с точки зрения либо фундаментальных вопросов, либо прикладных, то есть он должен обладать какими-то интересными свойствами. Это могут быть сплавы, или металлы, или керамики, или полупроводники, или сверхпроводники, что в последнее время вызывает особый интерес.

- Нет, естественно. Просто в химии существует очень большая как эмпирическая, так и теоретическая база данных. Мы работаем совместно и с физиками-экспериментаторами, и с теоретиками. Тут мне помогает мой теоретический опыт, приобретённый в Америке. То, чему я там научился, позволяет мне целенаправленно искать новые соединения. Хотя результат во многом зависит от воли случая, от того, что природа нам даст. Мы же можем лишь искать в каком-то определённом направлении и надеяться, что получится что-то интересное.

- У меня два относительно больших проекта. Один, которым я занимаюсь уже давно, касается оксидов и нитридов щелочных и щелочноземельных металлов. Это очень активные металлы типа натрия, калия, бария. Мы изучаем их оксиды и нитриды, богатые металлом. Эти соединения сочетают в себе свойства металлического сплава и керамики. Они весьма интересны с точки зрения изучения природы химической связи.

- Мы занимаемся приготовлением нитридов металлов из плазмы азота. Проект интересен тем, что в нём сочетаются и физика, и химия. Собственно, в этом состоит одна из целей нашего института, поскольку у нас тут есть научно-исследовательские группы как по физике, так и по химии. Современный подход к науке как раз и заключается в том, чтобы развивать новые проекты на стыках традиционных дисциплин.

- Я выбирал его ещё из Америки и руководствовался при этом стремлением найти институт, в котором можно было бы заниматься одновременно и физикой, и химией твёрдого тела, синтезом новых материалов и соединений. А Германия в этой области имеет очень высокую репутацию. Я решил попробовать здесь, и мне здесь очень понравилось. Так что, подавая заявку на грант, я уже знал, что хочу продолжить работу именно в этом институте.

- С языком довольно хорошо. У меня был неплохой английский после Америки, и на первое время этого, конечно, хватило, потому что и в физике, и в химии английский язык для всех как бы обязательный. А здесь за первые год-два я нашёл время походить на курсы, и сотрудники-коллеги в институте тоже помогли. Они говорили со мной по-немецки, хотя у меня был тогда ещё ломаный язык. Теперь я более или менее вышел на уровень, которого почти хватает для написания научной статьи. Во всяком случае, относительно простые вещи я уже вполне могу написать.