Игорь Трунов: В России судебную систему заменяет воровская
14 июля 2009 г.
В России судебную систему заменяет система воровская, которая и решает большинство коммерческих споров. Об этом заявил в интервью Deutsche Welle известный российский адвокат Игорь Трунов.
Deutsche Welle: Почему при президенте-юристе Дмитрии Медведеве реформа российского правосудия продвигается так медленно и без значимых успехов?
Игорь Трунов: Она давно уже никуда не продвигается. Как только в стране начали строить единую вертикаль исполнительной власти, вопрос судебной реформы сразу заглох. Потому что при независимых судебных и законодательных ветвях власти выстроить эту вертикаль невозможно. И естественно, что сегодня законодательная власть ничего из себя не представляет. Она полностью зависима и формально, и юридически.
Что касается правовой реформы, где одна из самых существенных составляющих - это судебная реформа, то самый острый и болезненный вопрос - это, конечно, независимость судебной власти. Сегодня она тоже полностью отсутствует, судебные системы работают в ручном режиме. Это вертикаль, где принимаются определенные решения и спускаются вниз.
- Но за последнее время на самом высоком уровне было сделано множество заявлений о начале реформ в судебной системе…
- Если брать речи Медведева, то они, конечно, глубоки, абсолютно актуальны. Они говорят о том, что наш президент в теме и знает, что происходит. Просто с реализацией как-то сложновато. Но мы это уже видели. Если почитать ежегодное послание бывшего президента Путина - красота, просто режь на цитаты и учи наизусть! А потом приходит время следующего послания, мы оглядываемся и смотрим, что же сделано из предыдущего... Но, кроме красивых слов, ничего не сделано! За красивой фразеологией не следует четкое исполнение. Конечно, изменения могут быть блокированы на местах. Потому что сегодняшняя система устраивает большинство чиновников. Она коррупционна, неподотчетна и дает им определенную свободу.
- А президента Медведева эта система устраивает?
- Думаю, президенту Медведеву приходится выбирать меньшее из зол. Потому что, если дать полную свободу и полную независимость судебной системе, это сразу автоматически затронет политическую систему. Сегодня обжалование действий избирательных комиссий, признание тех или иных выборов незаконными - при том, что есть абсолютно очевидные нарушения - сразу затронет политическую систему и повлечет за собой цепную редакцию.
Конечно, реформа российского правосудия для экономики была бы жизненно необходимым кислородом. Потому что сегодня в России судебную систему заменяет воровская, то есть система третейских воровских судов. Эта система внесудебного решения спора достаточно сильно развита, она, возможно, эффективнее, чем судебная, и рассматривает больше коммерческих споров.
- Президент Медведев говорит о необходимости повышать независимость судей, но тут же вносит изменения в порядок формирования Конституционного суда. Это тот случай, когда слова расходятся с делами?
- Конечно. Ведь была более или менее демократическая процедура, когда судью выбирало судейское сообщество, которым он будет руководить. Поэтому я считаю решение о назначении председателя Конституционного суда Советом Федерации по представлению президента страны как минимум неправильным. Хотя работа этого суда давно вызывает огромные нарекания. Мне трудно вспомнить, когда именно Конституционный суд последний раз рассматривал вопрос не с позиции момента, с позиции "нужно" - "не нужно", а с позиции права.
- На фоне разговоров о необходимости расширить практику использования судов присяжных урезают их компетенции по резонансным делам, связанным с терроризмом, шпионажем и преступлениями против государства…
- Это очередной репрессивный ход. Статистика гласит, что профессиональные суды не оправдывают почти никого: лишь 0,4 процента их приговоров носят оправдательный характер. А суды присяжных оправдывают в 25 процентах случаев. Когда определенные существенные категории дел рассматриваются профессиональными судьями, вероятность реабилитации или оправдания равна нулю. Это влечет за собой рост числа заключенных, необоснованно осужденных, тех, кто невиновен и не подлежит реабилитации.
Во всем мире это называется судебная ошибка, у нас этой судебной ошибки нет. В цивилизованных странах она достигает 15 процентов, в России до революции судебная ошибка была 25 процентов, во времена войны военные трибуналы реабилитировали 7 процентов. То есть даже сталинские военные трибуналы были более гуманны, чем сегодняшняя судебная профессиональная система.
Нынешний уголовный кодекс более жесткий, чем сталинский: и сроки больше, и по санкциям он жестче. Кроме того, полностью нивелировано движение в сторону либерализации уголовного законодательства. Альтернативные меры наказания у нас не применяются, они существуют декларативно. В уголовный кодекс записали такую меру наказания, как арест, но арестных домов не построили, поэтому - тюрьма. Записали в кодекс обязательные исправительные работы, но не внесли поправки в закон о местном самоуправлении, поэтому тоже - тюрьма.
У нас не работают самые существенные формы альтернативных наказаний, ради которых затевалась эта реформа. Доля участия судов присяжных столь минимальна, что это чисто декларативная форма. Это как лохнесское чудовище: оно где-то есть, но его никто не видел.
- Есть ли признаки улучшения ситуации? Например, президент Медведев дважды прибегал к помилованию...
- Признаков, к сожалению, нет. Помилование, может, и было дважды, но статистика - вещь упрямая и несговорчивая, она на ежегодные обращения президента внимания как-то не обращает. И она гласит, что количество заключенных в стране растет, что мы первые - по количеству осужденных малолетних, содержащихся под стражей, что по количеству осужденных мы уже давно многократно превосходим все цивилизованные страны Европы.
Беседовал Владимир Сергеев
Редактор: Сергей Вильгельм