За железным занавесом государственного музея

„Сам факт возбуждения уголовного дела против организаторов антицензурной выставки означает, что пространство цензуры становится тотальным. Мы против уголовного преследования кураторов и участников художественных выставок“. Из коллективного письма в защиту бывшего заведующего отделом новейших течений Третьяковской галереи Андрея Ерофеева. Известный московский куратор в 2006 году показал в столичном Центре имени Сахарова выставку ”Запретное искусство”. На ней были представлены работы, которые московские галереи отказывались показывать из соображений самоцензуры. Эта выставка послужила поводом для возбуждения уголовного дела в отношении ее организатора за разжигание вражды. Недавно Андрея Ерофеева уволили из Третьяковской галереи.

Deutsche Welle беседовала с российским куратором Татьяной Волковой, которая с 2001 по 2008 год работавшей в отделе новейших течений Третьяковской галереи, а еще раньше в музее Царицыно, где собственно все и началось.

Татьяна Волкова: Изначально коллекция была размещена в музее-заповеднике "Царицыно", это был сектор новейших течений. В 2001 году нас перевели в Третьяковскую галерею. Да, я была свидетелем того, как это начиналось, как это развивалось и как сейчас это плачевно закончилось.

Deutsche Welle: Как относились к коллекции современного искусства Андрея Ерофеева в Царицыно и в позднее в Третьяковке?

Татьяна Волкова: Для Царицыно мы изначально были чужеродным органом. Музей специализировался совершенно на другом. Это ландшафтный исторический музей. И коллекция современного искусства ему совершено была не нужна. Он никогда им не занимался, и, тем не менее, музей обеспечивал материально-техническую базу для нашего существования. Мы делали выставки, большие международные проекты и использовали музейные помещения для сбора произведений. Музей нам особенно не препятствовал. Когда же мы перешли в Третьяковскую галерею, мы все-таки попали в организацию, которая занимается искусством как таковым и современным искусством в частности. Все, что мы делали, было уже не за рамками Третьяковской галереи, а внутри ее, мы пытались интегрироваться внутрь этой структуры, ввести новые виды деятельности, связанные именно с современным искусством. Именно из-за этого и возник конфликт. Потому что инновации, которые были неизбежны с нашим приходом, конечно, вступили в конфликт с тем устройством, которое традиционно имела Третьяковская галерея и которое она совершенно не способна и не хочет менять.

Deutsche Welle: Довольно странно слышать такое об институции, основатель которой собирал именно то, что в его время отвергали государственные учреждения. Хорошо, Третьяковка сегодня сама - главное государственное собрание русского искусства. И все же разве не странно, что музей отказывается адекватно реагировать на новую ситуацию в российском художественном пространстве? Ведь, казалось бы, время все расставило на свои места. Рынок современного искусства есть и в России, только вот в музейном деле все еще, по вашим словам, застой.

Татьяна Волкова: Вы знаете, это довольно логичная ситуация. Государственный сектор всегда модернизируется сложнее всего, и мы попали в ситуацию такую, знаете, как путешествие на машине времени. Мы застали такие проблемы, с которыми мои сверстники уже не сталкиваются в своей жизни. Какой-то остаток постсоветского государства с бюрократической организацией, со всеми ее взглядами и так далее. Действительно, вокруг уже рынок сформировался, и все так активно развивается, и все понимают значение этих авторов, этих произведений и их перспективы, а мы как будто попали за железный занавес, и каждого автора приходилось отстаивать буквально начиная с классиков. Им никто не нужен, ничто не интересно, и собственно все наши начинания изначально встречали очень много препятствий. Да, это такой островок реакции внутри художественной среды – государственный музей. К сожалению, это достаточно естественно для нашей страны.

Deutsche Welle: Андрей Ерофеев в Третьяковской галерее больше не работает. Что привело к эскалации конфликта?

Татьяна Волкова: Краеугольным камнем ситуации стала выставка «Соц-арт», точнее ее вывоз в Париж, как вы помните в октябре 2007 года, когда разразился скандал, результатом которого стало увольнение Ерофеева. Все понимают, что дело ни в каких-то мелких нарушениях профессиональной деятельности. Это даже было не связано с выставкой «Соц-арт», которая прошла на Московской Биеннале, и на которой выставлялись те же самые произведения, и которая не имела проблем. А вот когда стали вывозить эту выставку за рубеж, и столкнулись, ну, не с цензурой, а с отсмотром, проблема была не в том, как на таможне на нас отреагировали, а в том, что наша дирекция, включая министра Соколова, то есть руководство, совершено однозначно прореагировало на эту ситуацию, безоговорочно поддержав цензуру. Дескать, да, совершено невозможно такие произведения выставлять от Третьяковской галереи. Эта цензура для них была очень логичной. Они давно ждали такого момента, когда смогут выразить свое мнение о том искусстве, с которым мы работаем. Хотя действительно во всем остальном мире, включая российскую художественную сцену, эти авторы и произведения совершенно свободно выставляются, покупаются, продаются и давно признаны как большая художественная ценность. Но вот на уровне государства это стало большой проблемой.

Deutsche Welle: В ту пору министр культуры и массовых коммуникаций Александр Соколов назвал выставку "порнографией" и "позором для России". Затем в отношении Ерофеева было возбуждено уголовное дело.

Татьяна Волкова: Судебный процесс сыграл на руку, вот дескать профнепригодный Ерофеев, который даже под следствие попал, вот, надо от него избавиться. То есть, конечно, ни о какой корпоративной этике речи быть не может.

Deutsche Welle: Ну, а с солидарностью как дело обстоит?

Татьяна Волкова: Ну, вы знаете, она есть, безусловно. Как тут написала наша коллега Елена Зайцева из Лондона, которая с нами раньше работала, она очень переживает, она написала замечательную статью на Артинфо, она мне написала: держитесь, все разумное человечество с вами. Ну, конечно, люди вменяемые, они, конечно за нас, но знаете, невменяемых людей тоже достаточно много, которые свои интересы ставят превыше всего, и в любой ситуации предпочитают собственные амбиции. Есть большое возмущение и большая поддержка. Насколько я знаю, формируется или сформировано коллективное письмо послов европейских стран. Есть поддержка, но я не знаю, насколько она широкая. Мы сейчас очень нуждаемся в такой поддержке для того, чтобы продемонстрировать, что это не вопрос частного случая, того что Ерофеев не сработался с руководством Третьяковской галереи или что-то еще, а что это вопрос политической важности, наличие или отсутствие, то есть отсутствие в России музея современного искусства, и тех последствий, которые мы от этого имеем.

Deutsche Welle: Возможно ли продолжение сотрудничества с Третьяковской галерей?

Татьяна Волкова: Понятно, что в Третьяковскую галерею мы не вернемся, это невозможно, и не нужно. Изначально это была, возможно, ошибка, но это была попытка модернизации Третьяковской галереи, превращения ее в музей современного искусства, эта попытка не удалась совершенно очевидно. Долго перечислять все факторы, почему это так получилось. Ведь разговоры о том, что России нужен музей современного искусства ведь тоже ведутся уже не первое десятилетие. Коллекция Ерофеева первоначально для этого и собиралась. В министерстве культуры рассматривались проекты. Но, к сожалению, решение было принято в пользу Третьяковской галереи, и вот что из этого получилось. Тем не менее, проблема с музеем современного искусства так и не решена. Было бы логичнее, возможно, выделиться в самостоятельную структуру и вести самостоятельную деятельность, чем пытаться модернизировать музейную сферу в России. Пускай тогда произойдет разделение на традиционное искусство и современное искусство в музейном деле. И эти два дела не будут друг другу мешать, раз они несовместимы.

Deutsche Welle: А что произойдет с уже собранной коллекцией. Две с половиной тысячи произведений остались в Третьяковской галерее?

Татьяна Волкова: Да, самый болезненный момент не в том, что мы с нашей командой оттуда уходим. В этом как раз большой проблемы нет. А в том, что действительно, это наше дело и дело Ерофеева, которым он в течение 20 лет занимался, собрал огромную коллекцию. По крайней мере, ее основную часть он уже никаким образом назад не получит, потому что она оформлена на музейное хранение и является собственностью министерства культуры и не подлежит расформированию. Есть вторая часть временного хранения, которая не является собственностью Третьяковской галереи, а является собственностью общества коллекционеров современного искусства. Это юридическое лицо, которое было создано Ерофеевым для того, чтобы иметь буферную зону между музеем и авторами, где накапливается массив произведений, которые потом можно передавать в музей. А вот музею этот дар оказался не нужен, он как бы завис на промежуточном состоянии. Сейчас он просто остался физически в Третьяковке, которая отказывается нам его выдавать. И вот сейчас наша основная задача – не дать расформировать эту часть коллекции. Мы ее собирали много лет. В разных условиях и ситуациях произведения были получены в эту коллекцию, и многие авторы могут воспользоваться моментом и отменить свое решение 20-летней давности о том, что они подарили это Андрею или что-то еще. И вот сейчас наша основная задача – коллекцию сохранить и вывезти из Третьяковки.

Deutsche Welle: Даст ли вам нынешняя российская власть возможность действовать?

Татьяна Волкова: Рано об этом говорить, дадут ли нам возможность, мы концентрируем усилия на том, чтобы заручиться общественной поддержкой, представить наши предложения, финансово поддерживаемые частными структурами, в министерство культуры с целью сформировать музей современного искусства. Мы говорим, что у нас есть определенный ресурс, определенная часть коллекции, команда, которая имеет опыт создания подобной коллекции, и финансовая поддержка частных лиц. Сейчас дело за министром принять решение. Мы рассчитываем очень, но не надо забывать, что этот министр снял Ерофеева с должности в Третьяковской галерее.

Deutsche Welle: Ну а как относится российское общество к современному искусству?

Татьяна Волкова: Сложно однозначно ответить По сравнению с западной ситуацией, современное искусство в России имеет свою локальную зону и достаточно ограниченный круг зрителей, в основном это молодой зритель, потому что общество не имело тех десятилетий подготовки к современному искусству, как это естественным образом происходило на Западе. У нас были 70 лет изоляции общества от всех современных процессов. За последние 20 лет, конечно, далеко не все смогли совершить рывок и осмыслить всю историю искусства за 20 век. Поэтому для большинства современное искусство либо не существует, либо это «позор для России», как выражается наш бывший министр Соколов. К сожалению, он принадлежит к тому числу людей, которые именно в таком ключе и видят все эксперименты современных художников. Но с другой стороны есть продвинутая прогрессивная часть общества, которая в курсе, следит и понимает, интересуется.