03.05.2001 Жители Гальберштадта помогают бывшим «остарбайтерам» / Почему Владимир Шлиппе снова вернулся в Россию?

Город Гальберштадт находится в федеральной земле Саксония-Ангальт и лежит в предгорьях Гарца. Маленький уютный городок украшают церкви в стиле барокко. Отличает этот город от других ему подобных разве что близость к бывшему концентрационному лагерю Лангенштейн-Цвиберге. Тему продолжит моя коллега Нина Беднарц.

Более пяти тысяч узников этого лагеря со всей Европы в 1944-45 годах были вынуждены в нечеловеческих условиях заниматься непосильным трудом. Причем, труд ни одного из бывших узников, оставшихся в живых, не был материально компенсирован. Это и стало поводом для жителей Гальберштадта самим проявить инициативу.
Рассказывает обербургамистр города Ганс-Георг Буш:

Мы приняли решение, что каждый житель города пожертвует одну марку, и в результате нам удалось собрать чуть более 42 тысяч марок. Эта сумма увеличилась еще на двадцать тысяч марок за счет частных пожертвований.

Таким образом, по инициативе жителей города, было собрано около 63 тысяч марок. И вот недавно каждому из 14 приглашенных бывших «остарбайтеров» мэр города Ганс-Георг Буш вручил по четыре тысячи марок. Остаток суммы будет сохранен для тех бывших узников лагеря, которых администрация города, возможно, каким-то образом могла обойти вниманием.

14 бывших узников концлагеря – выходцы из Украины, Литвы, Белоруссии, России и Польши. Уже после войны они не в первый раз приезжают в Гальберштадт. Ежегодно в этом городе проводятся так называемые «Дни встреч» бывших узников концлагеря Лангенштейн. Говорит мэр города Ганс-Георг Буш:

- Уже много лет бывшие узники этого концлагеря, которые сегодня живут в Западной Европе – в Италии или Франции -финансируют поездки в Германию некоторых «остарбайтеров» из Украины, Беларуси, России и других республик бывшего СССР.

Концентрационный лагерь Лангеншейн-Цвиберге находился в административном подчинении «конвейера смерти» Бухенвальда. Узники лагеря должны были рыть тоннель длиною в несколько километров, в котором планировалось производство военной техники. Две тысячи узников умерли во время этих работ. А при наступлении советских войск во время марша смерти на Запад длиною в триста тридцать километров погибло еще две с половиной тысячи узников. И лишь в апреле 1945 года последние узники концлагеря Лангенштейн-Цвиберге были освобождены американскими войсками.
О том, что побудило жителей Гальберштадта собрать деньги для оставшихся в живых бывших узников концлагеря, рассказывает мэр Буш:

- С одной стороны, многие стремятся отмежеваться от ответственности Германии за содеянное в прошлом, дескать, пусть правительство и фирмы, которые использовали подневольный труд «остарбайтеров», думают над тем, как компенсировать – в моральном и денежном выражении – страдания узников концлагерей. Жители нашего города своей гражданской акцией попытались разрушить этот стереотипный подход к решению проблемы.

Разумеется, эти четыре тысячи марок не могут компенсировать страдания оставшихся в живых бывших узников концлагеря Лангенштейн-Цвиберге. Их надо воспринимать в первую очередь, как жест доброй воли жителей города.
Германские фирмы, которые использовали у себя «остарбайтеров», до сих пор не компенсировали их подневольный труд. На этом фоне инициатива жителей Гальберштадта безусловно заслуживает уважения. Григорий Прокофьевич Шматков – один из бывших узников концлагеря. Ему тоже были вручены эти четыре тысячи марок. Григорий Прокофьевич живет в украинском городе Криминчук. Он два месяца находился в Бухенвальде. А в начале 1944 года его перевели в Лангенштейн-Цвиберге, в котором он находился до апреля 1945-го. Мне удалось связаться с Григорием Прокофьевичем по телефону.

- Какую работу Вы выполняли в лагере?

- Я с самого начала участвовал в стройке штольни, и до самого конца там работал. Это были страшные каторжные работы...

- Вы вчера получили денежную компенсацию. Что это лично для Вас означает?

- Это просто большое спасибо руководителям города, что они нам оказали такую небольшую поддержку. Это уже другое поколение. Раньше были совсем иные времена, другая власть... Сейчас, конечно, люди очень хорошие у Вас есть. Мы очень благодарны, очень благодарны.

- А что Вы планируете делать с этими деньгами?

- У меня жена больная – медикаменты надо. Да и мне они нужны. А лекарства очень дорогие. Вот уже поддержка будет на лечение.

- Кроме денежной компенсации, Вы чувствуете какую-то и моральную компенсацию?

- Мы очень довольны. Мы понимаем, что это деньги народные, что собраны они благодаря всему городу.

С мэром города Гальберштадт Гансом-Георгом Бушем и бывшим узником концлагеря Лангенштейн-Цвиберге Григорием Шматковым беседовала моя коллега Нина Беднарц.

А теперь к другой теме. Судьба Владимира Борисовича Шлиппе как нельзя лучше иллюстрирует название нашей передачи – «Мосты». В жизни его семьи на протяжении двух веков переплелись немецкая и российская истории. Наш петербургский корреспондент Владимир Изотов начал разговор с Владимиром Шлиппе с вопроса, когда первый представитель рода Шлиппе приехал в Россию.

- Это было в 1823-м или 24 году. Это был мой прапрадед, молодой химик, который в это время был в Берлине и сделал там первые свои открытия. Он получил предложение поработать в Москве на химическом заводе.

- Как его звали?

- Карл Иванович. Ну, Ивановичем он стал уже в России. Поскольку его отец был Иоанном, то естественно было, что он стал Карлом Ивановичем. Вскоре после этого он создал свой собственный завод. Сначала в Москве, а когда там тесно стало – в Ерейской уезде, где он купил землю. С этого и начался род. Причем он женился уже в России. Семья была многодетная, и у его детей было по много детей. Так что, огромное число внуков и правнуков. На сегодняшний день насчитывается его живущих потомков больше ста.

После переезда Шлиппе в Москву. Он сам и его потомки почти сто лет верой и правдой служили государству Российскому. Прадед Владимира Борисовича заседал в Государственном Совете, а позже стал губернатором Тулы. Как сложилась судьба Шлиппе после 1917 года?

- После революции семье пришлось бежать. Где, конечно, тоже ни бедствовали. Это не то, что вот приехали за границу и сразу же зажили там замечательно. Бедствовали очень.

- Но эмигрировали на свою историческую родину, то есть в Германию?

- Совершенно верно. В семье еще поколение моего прадеда знали немецкий язык очень прилично. Мой отец уже, будучи юношей 16-летним, когда они эмигрировали, знал немецкий язык на уровне гимназиста. В семье уже не принято было говорить по-немецки. Тем не менее мой отец смог закончить инженерное училище и стать самолетостроителем.

Владимир Шлиппе родился в Германии в 1931 году. Во время войны его семья находилась под Берлином и впоследствии оказалась в советской зоне оккупации.

- Наш город, город Дессау, вначале был захвачен американцами, а затем отошел под советскую оккупацию. Там начали воссоздавать авиационный завод Юнкерса. Обе части – самолетостроение и моторостроение. Когда вся работа была налажена, а коллектив подобран, в октябре 1946 года, всё было переброшено в Советский Союз. Мы относились к самолетостроительной части. Попали мы в поселок Подберезье, нынче это часть города Дубна на Волге. А моторостроителей в Куйбышев направили, там тоже был завод. Там мы семь лет и жили. Я вначале работал на заводе переводчиком три месяца, потом поступил в советскую школу. Для немецких детей несколько позже было создана спецшкола. Но я в неё не перешёл, а остался до конца. Закончил десятилетку в советской школе №1 поселка Иваньково.

- Поворотный момент в жизни Вашей семьи наступил после смерти Сталина...

- Да. После смерти Сталина, уже в ноябре 1953 года, нас отпустили обратно в Германию. Тут тоже было не совсем просто. Мой отец был одним из начальников одного из отделов, и начальников всех задержали до 1954 года, в то время как семьи отправили обратно в Германию. Мы с мамой и двумя братьями поселились в Берлине. Когда приехал отец, то он сразу подал прошение на выезд в Западную Германию. Ответа не было. Когда другие люди, о которых он знал, что они тоже подали прошение, уже уехали, папа решил, что дожидаться дальше не стоит. И мы фактически бежали из тогдашней ГДР в Западную Германию.

В ФРГ семья Шлиппе оказалась во Франкфурте-на-Майне. Владимир переехал в Мюнхен, где поступил в университет. Во время учебы у него было много переездов по Западной Германии, а после получения диплома, в 1963 году, он оказался в Англии. Сначала думал, что ненадолго, но в результате задержался на три с лишним десятка лет. Здесь он преподавал физику элементарных частиц в лондонском университете, занимался научной деятельностью. В марте 1989 года впервые за много лет приехал в СССР для участия в научной конференции. Именно тогда, по признанию Владимира Борисовича, он поверил, что здесь происходят настоящие перемены. Он посетит Дубну и Ленинград, а в 1997 переехал сюда, уже в Петербург. Почему именно в этот город?

- В этот город меня потянут мой очень близкий друг, замечательный физик-теоретик Алексей Андреевич Ансельм, который был в то время директором петербургского института ядерной физики. Мы познакомились с ним еще в 1968 году, когда он приехал на несколько месяцев погостить в лондонский университет. Он меня знал, знал, что я скоро выхожу не пенсию, что люблю Россию и хочу жить в России. Он мне предложил приехать и поработать в петербургском институте ядерной физики, где я до сих пор и работаю.

- А сейчас гражданином какой страны Вы являетесь?

- Я оставил себе германское гражданство, не стал его менять.

- А российское гражданство Вы не собираетесь получать?

- Это очень сложный вопрос. Дело в том, что я немедленно теряю германское гражданство. А всё-таки столько членов семьи живет за границей... мне было бы чрезвычайно неудобно передвигаться по белу свету. С другой стороны, конечно, я осознаю, что с иностранным паспортом жить в России теперь тоже не очень просто. Нужно каждый год визу получать. Причем меняются условия выдачи визы очень быстро. С одного раза на другой даже не предсказать, как это будет. А так я здесь фактически не замечаю никаких ограничений в быту, в институте всё нормально.

Хотя в России Владимир Борисович прожил в общей сложности 10 лет, он сохранил прекрасный классический русский язык. Дело в том, что в Германии в семье Шлиппе принято было говорить по-русски. В Лондоне он даже пел в хоре русской церкви. А каких черт больше в его характере – русских или немецких?

- Это очень трудно определить. Есть такие штампы, клише, что немцы такие аккуратные, а русские не такие. А у моих предков наоборот. Мой русский дедушка Николай Александрович Мельников был аккуратным до педантизма. В то время как в семье моего деда Шлиппе всё было так, как... я бы сказал, по штампу, положено быть в России. Ну, не знаю. О самом себе очень трудно сказать. Со стороны это было бы виднее.

С Владимиром Борисовичем Шлиппе беседовал наш петербургский корреспондент Владимир Изотов.